Особенно если оппонентами были женщина, товарищ или коллега по профессиональному цеху. Это служило причиной задержки решения отдельных задач, но в журналистских кругах снискало мне славу человека, у которого можно найти помощь.
Как выстраивать взаимодействие с медийной братией — тема не данного повествовании. Скажу одно: щепки из рубки интересов надо принимать как должное, понимая, что каждая из сторон права. Главное в этом сотрудничестве, как и в любом цивилизованном, - уважать профессиональные интересы. И ещё считаю, что каждый сотрудник любой пресс-службы должен приступать к служебным обязанностям только после основательной стажировки в печатных и электронных СМИ. Тогда появится понимание специфики жанров и необходимости операторской свободы при создании «инфы» или «спецрепа».

...Во Владивосток с дружеским визитом зашел один из иностранных кораблей. Российских журналистов, прибывших на церемонию встречи, пригласили на борт. Осмотрели крейсер, попили в кают- компании кофе и двинулись назад. Между собой все выражали заслуженное восхищение закордонным порядком и содержанием, на что я, задетый за нашу, морскую гордость, заметил:

Сказано — забыто. Дело в том, что вырвать операторскую группу из контекста общественной жизни - дело сложное. Не каждый шеф- редактор на это пойдёт, ведь, пока камера в море, на берегу может случиться что-то горячее: отставка влиятельного чиновника, арест криминального авторитета, забастовка дворников и т.д. Поэтому новостники, работающие с колёс, всегда были на коротком поводке. Но через пару недель в моём кабинете раздался звонок:

Получив добро командования на «проведение информационного обеспечения данного упражнения», мы втроём — я, тележурналист и оператор — загрузились на борт и включились в корабельную жизнь.
Работа закипела. Картинки постов, жилых, служебных помещений, тексты интервью и комментариев стали заполнять объемы кассет, грозя рождением ратного медиапроекта. Но венцом должно было стать видео ракетного залпа.

Зафиксировать его было непросто. По инструкции в целях безопасности весь личный состав во время стрельбы должен был находиться внутри корпуса. Обзор через иллюминаторы ходовой рубки, закрытые броневыми плитами со смотровыми щелями, полноты картинки не гарантировали. Мы лазали по надстройкам и палубе, выбирая безопасное место для оператора. Наконец остановились на оконечности обходного сигнального мостика, который был удалён от ракетных контейнеров метров на 30. Достанут ли до неё форс огня и ударная волна, сказать никто не мог. Оператор, мужик возрастной и очень ответственный, уверял, что нет. Местные офицеры, ещё не стрелявшие такое упражнение, пожимали плечами, а я, раздираемый и желанием сделать суперсюжет, и страхом за оператора, молчал. Доложили командующему, он справедливо спросил меня:
- А тебя для чего держу? Думай!

Крейсер замер в точке залпа. Поначалу время «Ч» было перенесено: в нескольких милях от нас неожиданно потерял ход корейский сухогруз, о чём сообщали поднятые им сигналы. Антенное оснащение его внешних габаритов говорило, что он не только возит, но и смотрит. Но международное морское право было на стороне парохода. «Ну и наблюдай», — решили на борту и стали готовиться ко второй попытке. Оператор замер на исходной, зафиксировав треногу с камерой вблизи от вваренного в мостик металлического штурманского столика.

Я не находил себе места, ловя себя на мысли, что делаю непоправимое. Когда прозвучала команда «Ключ на старт», меня что-то толкнуло, и я выбежал из ходовой, пронёсся по сигнальной дорожке, сгрёб оператора, державшего камеру, и затащил его, орущего, на мостик. Затем растолкал офицеров у одной из смотровых щелей, приставил к ней телевизионщика и рявкнул: «Снимай только здесь!» Оператор продолжал материть меня, грозя командующим и прочими страхами, но успел сфокусироваться. Тут нос корабля вздрогнул, провалился и пошёл резко вниз, по надстройке ударил сноп огня и ударной волны. С центрального командного поста, расположенного внутри, доложили: «Ракеты вышли».

Когда изделия достигли целей, мы вышли на сигнальный мостик. Вся надстройка была в копоти, воздух пропитан удушающей гарью. Журналист обиженно молчал, оператор продолжал снимать и материться, но вдруг неожиданно смолк и мгновенно покрылся потом. Мы сначала посмотрели на оператора, а потом туда, куда был устремлён его удивлённый взгляд... Штурманского столика, рядом с которым должна была располагаться точка съёмки пуска, не существовало. Ударной волной железную конструкцию срезало, как косой. Минута молчания длилась долго. У каждого в голове крутились свои мысли.